Побои, принуждение, давление родственников: что стоит за консервативной и крепкой семьей на российском Северном Кавказе.
ТЕКСТ
МАРИЯ КЛИМОВАИЮЛИЯ СУГУЕВА
https://codaru.com/war-on-reason/kavkaz-family/В 2009 году муж чеченки Шемы Темаговой избил жену лопатой до потери сознания. В качестве наказания суд, в который обратилась женщина, обязал мужчину выплатить 15 тысяч рублей штрафа за причинение легкого вреда здоровью (статья 115 УК). Тимагова подала на развод и добилась раздела имущества: их общий дом был поделен между супругами и Тимагова с тремя детьми осталась жить в своей половине. Зимой 2010 года бывший муж отключил отопление в части дома Шемы. Женщина была вынуждена обратиться за помощью к чиновникам, после чего ее к бывшему мужу дважды приходил судебный пристав. Разъяренный вмешательством властей, бывший супруг Шемы, оставшись наедине с ней, с криком «Убью тебя» два раза ударил женщину топором по голове.
Шема Темагова несколько часов пролежала на земле, истекая кровью — мужчина не позволил другим членам семьи подходить к ней. Только после того, как он уехал, родные Шемы вызвали врачей. Женщина выжила после нападения, но получила многочисленные повреждения мозга и черепа.
Судья Ачхой-Мартановского районного суда признал бывшего мужа Темаговой виновным в нападении, однако пришел к выводу, что
женщина «посредством судебных разбирательств» продолжала унижать и оскорблять бывшего мужа и что «такое систематическое аморальное поведение жертвы» спровоцировало нападавшего.
Бывший супруг Шемы был приговорен к девяти месяцам заключения, но вышел на свободу в день вынесения приговора — суд засчитал время проведенное под стражей.
По словам Темаговой, ей пришлось переехать из-за травли односельчан, «потому что женщина на Кавказе [за человека] не считается».
Польза женщин
Хранительницы семейного очага, большие труженицы, прекрасные матери — такие определения дают жительницам Ингушетии, Дагестана и Чечни главы регионов Северного Кавказа. Каждый год накануне Международного женского дня чиновники расточают похвалу в адрес местных женщин. «В дагестанской культуре женщина всегда остается женщиной, мама — мамой, отец — отцом. У нас в этом плане равновесие, упорядоченная структура, в которой нет смещения, как в европейской и восточной культурах», — говорил бывший глава Дагестана Рамазан Абдулатипов в ходе церемонии вручения государственных наград. По его словам, горские женщины «соблюдали обычаи и традиции, передавая их из поколения в поколение», а также сохраняли «свою чистоту и недосягаемость». Ни один из глав северокавказских регионов, в том числе Юнус-Бек Евкуров, недавно покинувший пост главы Ингушетии, никогда подробно не говорили ни о домашнем насилии, ни об «убийствах чести», ограничиваясь лишь общими словами о важной роли, которую играют женщины на Северном Кавказе.
Чаще других глав северокавказских регионов о положении женщин и их социальном статусе высказывался глава Чечни Рамзан Кадыров. В 2008 году в интервью «Комсомольской правде» он, обсуждая допустимую форму одежды для женщин в республике, говорил, что «если женщина ходит голой, если она ведет себя неправильно, отвечают муж, отец и брат». «По нашему обычаю, если гуляет, родные ее убивают. Бывает такое: брат сестру убил, муж — жену. Из-за этого у нас ребята сидят в тюрьме, — говорил Кадыров. — Если не бороться с этим… Мало ли что мне нравится как мужчине. Но как президент я не могу допустить, чтобы убивали. Вот пусть [женщины] и не носят шорты». Кадыров, на тот момент занимавший пост главы республики чуть больше года, объяснял, что в Чечне женщина является собственностью мужчины, и это — норма: «Я имею право жену критиковать. Жена не имеет. У нас жена — домохозяйка. Женщина должна знать свое место».
Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров на вечере в честь Международного Женского дня вручает ордена материнской славы женщинам, сыновья и мужья которых погибли при исполнении служебного долга. Саид Царнаев / РИА Новости
Спустя четыре года, уже в разговоре с «Би-би-си», Кадыров отзывался о женщинах немного иначе: «Это хранительница очага семейного… Это все [то, что говорят правозащитники о насилии над женщинами] придуманное, надуманное, мы не имеем права указывать и приказывать [женщине]», — утверждал глава Чеченской республики. Он отметил, что к женщинам нужно относится с уважением, а значит настоящий чеченец не станет ущемлять их права.
Лидерство Чечни в демографическом рейтинге (в прошлом году там родились более 20 детей на 1000 человек; в Москве коэффициент составил всего 10,6) Кадыров объяснял традициями в обществе и социальной политикой, проводимой местными властями — по его словам, в республике «проявляется постоянная забота о многодетных семьях, строятся детские дошкольные учреждения, детские больницы». Кроме того, чеченские власти взяли под свой контроль и другие сферы общественной жизни. Несколько лет назад за соблюдением традиций на свадьбах начали следить специальные рабочие группы министерства культуры республики. Их цель — пресекать «неподобающие движения в танце» или, например, следить за дресс-кодом жениха, невесты и гостей.
Очень низкое количество разводов на Северном Кавказе объясняется тем, что многие браки там только религиозные, заключаются вне ЗАГСа. Муж может уйти из такой семьи, если захочет, и это не отразится в статистике разводов. Алиментов он тоже платить не будет.
«Мы можем говорить о том, что раньше здесь была крепкая семья: по своей воле, не по своей воле, но люди вынуждены были поддерживать крепкую семью любым способом, — говорит исследовательница, президент Центра исследований глобальных вопросов современности и региональных проблем «Кавказ. Мир. Развитие» Саида Сиражудинова. — Это была традиционная [семья], когда семейная жизнь была внутритухумной (в Дагестане и других республиках браки иногда заключаются внутри одного рода — прим. Coda), [были] договорные браки, когда развод был невозможен, и люди вынуждены были жить с тем, что они имеют. Сейчас происходит трансформация семейных ценностей», — говорит эксперт.
В 2018 году Северный Кавказ стал регионом с наименьшим количеством разводов. По данным Росстата, в Чечне всего 0,6 разводов на 1000 человек, в Ингушетии и Дагестане — 0,8 разводов и 1,5 разводов соответственно. В округе было зарегистрировано почти 44,5 тысяч браков. За это время развелись 18,5 тысяч пар. Общий коэффициент разводов по Северному Кавказу в прошлом году составил 2,1 на 1000 жителей. В Москве этот показатель составляет 3,5, а во всем Центральном федеральном округе 3,9.
Но по словам Евгении Величкиной, возглавляющей махачкалинский центр защиты материнства и детства «Теплый дом на горе», статистика учитывает далеко не все разводы в федеральном округе: «Просто здесь стараются скрывать некрасивые факты. На Северном Кавказе тоже довольно часто распадаются семьи. Просто иногда люди молча разъезжаются и живут своей жизнью по-тихому. Именно так чаще всего поступают люди старшего поколения».
По словам Величкиной, немаловажный фактор, который не учитывается при статистических подсчетах, — исламские браки, которые нигде не регистрируются, а значит и разводы таких семей не фиксируются.
«У нас [в приюте для женщин] очень много подопечных, которые приходят и говорят: «Мы с мужем не регистрировали брак в загсе». Такая женщина не имеет никаких прав на имущество и юридически она никак не защищена. Он уехал, например, на заработки, и завел там другую семью. Он не обеспечивает даже своих детей. Это типичная ситуация, здесь таких много. Эти женщины приходят к нам с детьми», — говорит Величкина.
«В нашей республике нет ничего подобного»
В декабре 2018 года проект «Правовая инициатива» выпустил доклад об убийствах «чести» на Северном Кавказе. Речь идет о расправах над женщинами, которых близкие родственники заподозрили в «неподобающем» поведении. Жертвами становились как разведенные, так и молодые девушки, чья репутация, по мнению их родных, оказывалась испорчена. Авторы выявили 33 таких случая с 2008 по 2017 год, жертвами стали 36 женщин и трое мужчин, но реальное число таких убийств гораздо больше — подавляющее их число остались скрытыми. Из установленных авторами убийств до суда дошло только 14 дел.
Доклад правозащитников вызвал недоумение у чиновников на Северном Кавказе. Комментируя исследование, пресс-секретарь главы Чечни Альви Каримов заявил, что в республике не было случаев убийств «чести», поскольку нет «безнравственных женщин». «В нашей республике нет ничего подобного. Вы просто не найдете у нас безнравственных женщин, женщин, употребляющих алкоголь», — подчеркнул он.
Власти Ингушетии тоже заявили, что доклад «не соответствуют действительности», а в Дагестане информацию об убийствах «чести» в регионе пообещали проверить. «Не скажу, что это знакомое для нас явление и все знают об этом. Но “убийства чести” — слышал, что такое бывает. Мы будем проверять у себя», — говорил начальник управления по инфополитике администрации главы республики Зубайру Зубайруев.
Не верят чиновники и в женское обрезание. Ранее исследовательницы «Правовой инициативы» изучили практику калечащих операций на половых органах девочек. Процедурам преимущественно подвергаются девочки до трех лет, а выполняют их в кустарных условиях. Респондентки, поддерживающие эту практику, объясняли необходимость женского обрезания предписаниями религии. Доклад вызвал широкое обсуждение. Среди исламского духовенства мнения разделались: некоторые заявили о вреде этой практики, другие высказались в поддержку. Так муфтий Карачаево-Черкессии Исмаил Бердиев заявил, что хотя ислам не предписывает таких операций,
«надо всех женщин обрезать, чтобы разврата не было на Земле».
Во втором исследовании авторы сообщили, что жертвами калечащих операций в России становятся минимум 1240 девочек в год. Они отметили, что в Чечню и Ингушетию практика могла проникнуть как влияние дагестанских народов в пограничных районах, но сейчас в этих республиках практически ушли от этого обычая, он может сохранятся только в небольшой закрытой общине в Ингушетии. Авторы также изучили отношение мужчин к практике «женского обрезания»: большинство рассматривают ее как данность, считая «сферой внимания и заботы женщин».
Авторитетные имамы на Северном Кавказе пропагандируют «традиционные» роли в семье: муж-добытчик, жена-хозяйка. Часто мужья запрещают женам учиться и работать, и в случае развода им некуда пойти.
Активнее всего власти выступают против обычая похищения невест, который до сих пор распространен на Северном Кавказе, причем, в отличие от убийств «чести» или женского обрезания, эта традиция встречается во всех республиках региона. Причиной обычно называют несогласие родителей на брак или нехватку денег на свадебные траты. Иногда похищения происходят с согласия невесты, но во многих случаях девушек крадут против их воли. Впоследствии они вынуждены давать согласие на брак, чтобы не пострадала репутация их семей.
Главы Чечни, Ингушетии и Дагестана уверены, что от обычая похищения невест необходимо отказаться. Рамзан Кадыров еще в 2010 году пообещал искоренить эту традицию. «Это Российская Федерация, законы которой расценивают похищение как преступление. Мы исповедуем ислам, религию, которая однозначно осуждает такую практику и не признает брак, заключенный без истинного согласия девушки», — сказал он. Для похитителей назначили штраф в миллион рублей, а имамам, согласившимся регистрировать такой брак, пригрозили увольнением. Спустя три года Кадыров заверил, что в Чечне больше не воруют невест. С тех пор сообщений о краже чеченских девушек действительно поубавилось.
Дети — отцам
Семилетнюю Аишу Ажигову доставили в детскую клиническую больницу Ингушетии 4 июля. На теле ребенка врачи обнаружили переломы, ушибы, ссадины и ожоги. Из-за неправильно наложенного жгута, у девочки развилась гангрена левой руки и медики настояли на ампутации.
Около года Аиша жила у своей тети по отцовской линии, ее отец и мать разошлись и жили отдельно. По версии СК, женщина, на попечении которой осталась Аиша, систематически избивала племянницу. После ареста она настаивала, что травмы девочка нанесла себе сама. «Ожоги на теле сотрудникам полиции она объяснила тем, что Аиша не так давно упала в кастрюлю свежесваренного борща. Тетка поставила емкость на пол, пока мыла газовую плиту, а девочка по невнимательности угодила в горячий борщ», — рассказывала уполномоченный по правам ребенка в республике Зарема Чахкиева. Другие увечья, по словам тети, девочка получила, когда упала в выгребную яму. Против женщины, ранее судимой, было возбуждено дело по статье об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью малолетнего (111 УК). Ее супруг — сотрудник полиции — не смог объяснить, как девочка получила многочисленные травмы.
На Северном Кавказе дети после развода родителей часто остаются с отцом или его родственниками, причем повлиять на это иногда не может даже суд. Так произошло, например, в случае Лейлы Муружевой из Москвы. Женщина несколько лет пытается отстоять право на воспитание своего сына. В 2014 году она развелась с мужем. По решению суда ее восьмилетний сын и четырехлетняя дочь должны были жить с матерью, но вместо этого они несколько лет оставались в Ингушетии у родственников отца. При этом сам мужчина живет в Москве и работает в правоохранительных органах.
По обычаю дети после развода остаются с отцом (на этом же настаивает и Рамзан Кадыров). На практике же ими занимаются родственники отца, который может жить в тысяче километров от своей семьи.
Несмотря на решение суда, принятое в пользу Лейлы, приставы в Ингушетии несколько лет не могли вернуть детей матери. Кроме того, дети, оказавшись под влиянием родственников супруга, не сразу смогли принять Лейлу. Ее старший сын Имран во время встречи с матерью в здании управления ССП в Магасе, начал кричать «Я тебя ненавижу, я к тебе не пойду!».
Чеченка Элита Магомадова также боролась за право жить и воспитывать собственного сына, однако родственники мужа не отдали ей ребенка даже после того, как отец мальчика погиб в автомобильной аварии. Судебные приставы в Чечне не смогли найти мальчика, поскольку его бабушка, по словам Элиты, постоянно переезжает от родственников к родственникам. Поэтому Магомадова обратилась в ЕСПЧ.
Юристы «Правовой инициативы по России» направили в ЕСПЧ не менее семи жалоб жительниц Северного Кавказа, которые оказались фактически лишены родительских прав. Комментируя одну из жалоб, российские чиновники объяснили, что суды Чеченской республики придают «особое значение происхождению ребенка, его мусульманскому вероисповеданию и традициям чеченского народа», а значит «при распаде чеченской семьи ребенок, по общему правилу, воспитывается в семье отца».
Желание женщин сохранить собственных детей часто удерживает их от развода. Многие терпят и появление в семье второй жены и даже побои мужа. «Это дагестанский менталитет — не выносить сор из избы, — объяснял в разговоре с «Би-би-си» участковый из Махачкалы. — Не поймут родственники, соседи, друзья, даже собственные дети не поймут. Поэтому часто, когда полиция едет по подобному вызову, уже заранее известно, что дело, скорее всего, ничем не закончится».
В своем инстаграме Кадыров писал, что проведенный по его поручению анализ свидетельствует, что большинство из молодых людей, совершивших за последние годы в Чечне тяжкие преступления, росли в неполноценной семье, а из их числа большинство жили только с матерью. «Жизнь показывает, что мать в силу целого ряда обстоятельств бывает не в состоянии уделять детям должное внимание, забрав детей после развода. Конечно, бывают и исключения, — отмечал чеченский лидер, — но мы говорим о характерных явлениях».
Образ добытчика
В апреле 2019 года комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин впервые признал Россию ответственной за дискриминацию. Поводом послужило дело Шемы Тимаговой, которую бывший муж дважды ударил топором по голове. «В частности, России было рекомендовано криминализировать домашнее насилие, расследовать все жалобы и наказывать виновных, ввести судебные охранные ордера, которые налагают определенные ограничения на действия виновника», — сообщал «Коммерсантъ».
Согласно исследованию фонда Генриха Белля, 11% опрошенных жительниц Чечни признались, что мужья периодически их избивают. 28% женщин время от времени получают пощечины или толчки, а 8% ответили, что однажды были изнасилованы, либо принуждались к сексу. 22% жительниц Дагестана женщин вынуждены иногда терпеть оскорбления и критику внешнего вида, 21% мужей опрошенных время от времени толкают своих жен или дают им пощечины. В 12% случаев женщинам приходится терпеть нерегулярные побои.
«Образ крепкой моральной семьи держится исключительно на женщинах, — говорит сотрудница психологического центра «Женская инициатива» в Ингушетии Ася Гагиева. Самая большая ложь — это отношение к женщине и романтические бредни про тейпы, которых давно не существует как социальных единиц, что женщина на высоком положении, что ее уважают и так далее, бред про общественное давление, влияние родственных связей».
Немаловажную роль в исламских республиках Северного Кавказа играют религиозные деятели, некоторые из которых имеют право заключать и расторгать исламские браки. О ценности семьи и почитании традиций, так или иначе, говорит каждый из них. Например, одиозный кизлярский имам Хизри Магомедов, выступающий с резкой критикой современного семейного уклада в Дагестане, уверен, что замужнюю женщину необходимо ограничивать: «Нет у женщины прогулки, кроме как свой огород, свой сад, свой сарай, кроме как спальня своего мужа. Нет у женщины другой прогулки».
Заместитель муфтия Дагестана Магомедрасул Саадуев считает, что многие женщины не знают «о том высоком положении, которым всевышний Аллах выделил женщин». По его словам, «мужчина, [который] умирает, защищая свою жену, погибает шахидом» и попадает за это в рай. Другой исламский богослов и суфийский шейх из Дагестана Саид-афанди Чиркейский, погибший в результате подрыва смертницы в августе 2012 года, отмечал, что именно мужчина обязан содержать жену и детей: «У мужчин и женщин есть соответствующие обязанности, женщине нельзя вести себя как вздумается, она должна слушаться мужа. И у мужа есть соответствующие рамки, за которые он не имеет право выходить, например, мучить женщину, избивать, оставлять голодной и тому подобное».
По словам Аси Гагиевой, на Северном Кавказе активно транслируется образ мужчины-защитника, добытчика, кормильца и морального наставника семьи. На деле же в республике много пар, в которых работает только жена, при этом домашние обязанности и воспитание детей также ложатся на ее плечи, но это не вызывает общественного порицания. «Количество таких семей говорит скорее о норме. Как моральный наставник мужчина отец может вести развратный образ жизни, пить, курить, употреблять наркотики, быть жестоким и невменяемым без каких-то ограничений», — говорит психолог.
В центр реабилитации для женщин в Махачкале за два года работы обратились десятки женщин, многие из них были вынуждены сбежать от побоев супруга вместе с детьми. «Многие стараются терпеть мужа и потому, что у них просто нет средств к существованию. Здесь меньше работающих женщин, чем вообще в стране. Многим [из наших подопечных] мужья запрещают работать, некоторым — родители. Женщины занимаются домом, рожают детей, они, естественно, держатся за материальную сторону замужества, — объясняет глава приюта для женщин Евгения Величкина. — Мужчина может ей изменять, может ее бить, а женщина задается вопросом: «Куда мне идти и кому я нужна?».
Mатериал создан при поддержке «Медиасети».
