Петр Павел 28 мая 2019 г
Быть может макароны стали называть пастой удобства ради, чтобы не говорить каждый раз «макароны с томатной пастой».
Когда «Э. Т. И.» в 1991-м выложили перед мавзолеем телами слово из трех букв, мало кто задумывался о прямом прочтении. На самой растиражированной фотографии можно прочесть два слова, одно на мавзолее, другое на брусчатке. Странно, что никто не представил эту акцию не как надпись на заборе, не как «высказывание», а именно как высказывание. Подобно Курехину, доказывавшему, что Ленин – гриб, или анекдоту про то, как Ильич просил Надежду Константиновну похоронить его хер отдельно, высказывание, простирающее щупальца в контекст, оживает в пейзаже. Ведь невозможно понять, кто краб, а кто шмель, не зная всей истории. Это как медведь, которого нельзя называть по имени. Слово дает иллюзию управления, десакрализуя понятие. Называя кого-то крабом, или грибом, мы спускаем его с небес на землю.
Но слово может вызывать и прямо противоположный эффект. Например, ятрогения в медицине и психотерапии – когда неосторожные высказывания, или непонятная терминология вызывает у пациента новые симптомы, или ухудшение состояния. Похожий механизм используют, но уже намеренно, фокусники, выкрикивая «абра-кадабра». Недавно в уральском селе уволили учителя русского и литературы за то, что он прочел ученикам заклинание, вызывающее Ктулху. На местном уровне его слова были восприняты как сатанистский обряд, и лишь благодаря вмешательству федеральных СМИ правда восторжествовала.
( Collapse )
</div>
